у томме сердце сделано из дерева, его так легко раздробить. размазать, кинув в горящий камин. раздробить, попав топором в сердцевину, придавив рукою нежной. у томме сердце — мягкое, податливое, как девятиклассница в американской школе. у томме мягкий и высокий голос, он мог бы работать певцом в дешёвых забегаловках, но в итоге тратит весь свой шарм, раздавая листовки в костюме жёлтого цыплёнка в красной кепке. томме словно пропивает весь свой талант. он мог бы зарабатывать хорошие деньги, играя в какой-нибудь музыкальной группе — на гитаре, барабанах — не важно. он мог бы ездить по городам, давать собственные концерты. он мог бы выходить на сцену и читать свою прозу в том же вашингтоне. или кричать о пиве в германии, прижимая свой чёрный блокнот, в котором ровно сто двадцать четыре поэмы.
в итоге, томме драит зубной щёткой толчки, моет пол в самом зашкварном кафе и работает уборщиком на дому. за низкую плату. и тот совсем ничего не говорит. ни разу не жалуется, и не пробует даже ничего изменить, его словно всё это устраивает [просто понимание своей ничтожности на что-то лучшее не годно]. он считает, что добиться чего-то — это как мечтать стать космонавтом, когда у тебя астма. это как рассказывать об африканском голоде, не прочитавши даже ни одной статьи и не посмотрев ни одной документалки. это плохие примеры. неуклюжие, такие же как и сам томме хеймо джокан. томме — неуклюжий воробей. томме — маленький кот, запрыгивающий на скользкую крышу в -10 [осторожно, опасно для здоровья]. томме — это последовательность из неудач и неуклюжих ситуаций. он привык. привык к себе так, что любая неудача становится для него лишь продолжением его огромного провала в существовании.
знаешь, жизнь — чёртово огненное колесо.
а внутри бежит томме, постоянно уворачиваясь от игривых языков пламени.

томме не привык убегать от проблем, ему проще схватить их в охапку с лихвой, и прижать к своей груди, держа в тепле. лишь позже он засунет свои проблемы под кроватный матрас, и на кровати опять будет неудобно спать. он опять будет крутиться во сне, давить подушку своей головой и прижимать вторую подушку к животу. его опять спросят: «томме, что не выспался?». он лишь улыбнётся и утаит тайну о краснокожих демонах из картин polly nor. томми постоянно хранит свои секреты под сердцем и чёрным свитшотом с эмблемой lacoste. до этого томме кричал в подушки от боли, чтобы сейчас улыбнуться стивену [другу по работе]. томме — пропащий малец, который давно должен был утонуть в море, но выжил, ухватившись за балку. томме не привык убегать от проблем, но проблемы привыкли разъедать его корки мозги, чтобы он чувствовал себя с каждым днём всё дерьмовей, но куда может быть ещё хуже?
выходит может.
джокан всё надеется, что встретится в парке с режиссёром, и тот возьмёт его в съёмки франшизы диси, можно, конечно, и марвел, но не слишком желательно. нуарное томме всегда нравилось больше. томме мечтает, что, гуляя по улицам, он столкнётся эминемом, и они сочинят хитовый рэпчик на двоих. томме думает о многом лишнем, поэтому во время работы в кафетерии, его губы скривлены в перевёрнутом зеркале. он кривится от грусти и осознания того, что ничего из перечисленного с ним не произойдёт. мать не зря сказала, что сынок у неё ещё тот балбес — раньше томме пытался доказать обратное, а после парочки провалов в своей никчёмной жизни, понял, что родители всегда правы.
томме никчёмен.
жалок.
а ещё его работа — мыть посуду от жира.

иногда мир томме джокана окрашивается в бордовый. такое происходит, когда всё слишком уж плохо. лица красные. цветы бордовые. волосы цвета ruby. улыбки — твин пиксовый оскал гремучего леса. иногда мир томме — бордовый замок, поэтому он скрывается в кустах, прячется под кроватью, перемещает мебель в квартире. томме сходит с ума и начинает переворачивать и перекручивать не только слова и слоги, но и целые вселенные и людей подле себя. мир томме окрашивается в бордовое, словно он окунулся в картины эмиля нольде, надевая на лицо маску из красно-чёрных мазков. в такие моменты помутнения рассудка — ему не страшно. мир переворачивается, растягивается и удлиняется, он попадает на полотна сальвадора дали, и пытается переместить стрелку часов. у томме крыша едет с каждым годом. и чтобы как-то вернуться в настоящее — не сжимая ладони, бьёт себя по голове. иногда, когда совсем ничего не помогает — он замахивается сильнее и ударяет кулаком по скуле. своей. томмеской. лишь бы почувствовать себя хотя бы каплю живым. ты ощущаешь себя живым, пока можешь чувствовать — боль джокан чувствует каждой клеточкой своего организма, становясь нано-чувствительным. он замахивается кулаком, сшибая костяшками скулу. один. два. три. на следующий день обязательно появится синяк, но томме рад, что в мыслях плавно плывёт — «завтра будет. . .». что же будет? томме надеется лишь на синяки, а не смерть от асфиксии.

иногда мир томме джокана окрашивается в бордовый. и в такие моменты лучше разорвать сухожилия ножницами, порвать связки, сжав посильнее зубы, и сломать кость в районе локтевого сгиба. томме ненавидит бордовый, потому что за ним приходят реки крови и горы исступления. а ещё боль,
которую он так пламенно ненавидит.

/ / / /

джокан так влюблён в вирджинию, что лишь от одного имени на собственных губах — он проваливается на седьмые небеса к самому господу. он так влюблён в виджинию, что она стала для него винной рекой. он так влюблён в вирджинию, что вновь и вновь не хватает слов, чтобы описать. он смотрит на неё, прикрывая глаза совсем немного. она слишком яркая. палящее солнце в плюс тридцать. хоть она никогда и не сравнивала себя с таким явлением, но она умела обжигать. опалять кожу до ожогов. ему стоит с собой носить солнцезащитный крем, но он постоянно забывает взять его с полки. томме никогда не говорит ей, что она его солнце, а он её луна. он никогда не обмолвится, что вирджиния ему снится, и нет, это не сны, где джокан вжимается губами в сладкие губы джины, и толкает на кровать. томме такое просто не снится, он о таком даже не мечтает [лишь иногда]. ему снится цветочная поляна, вирджиния в жёлтом платье и её сотня улыбок, подаренные лишь ему. ему — томме джокану.

он так ненавидит себя за это, потому что вирджиния никогда не смотрит на него так, как нужно. она смотрит лукаво. с искрами в глазах. с радостью на губах. с хитрящим лисьим прищуром и слабой ухмылкой. но не так, как нужно было бы смотреть влюблённой. и это разбивает и так израненное сердце. знаешь, что за чувство испытывает олень, попавшись в капкан или под выстрел из охотничьего ружья? страх ответишь ты, но это лишь половина правды. он ощущает забвение. отчуждённость. горе. его переполняет всего эмоциональным спектром. этот спектр давит так, что причиняет уже внутреннюю боль в органах. давит на печень и лёгкие. животное задыхается не от потери крови, а от прилипшего к сосудам страха, который замедляет кровообращение. никакого адреналина. ничего. пустота. и так происходит каждый раз с томме: сперва это вспышка палящего солнца и ожоги третьей степени, а потом всё идёт на спад — лёгкий бриз и волдыри на коже. и, конечно, дыра в груди. вирджиния была тем самым капканом.
охотничьим ружьём.
                    томме лишь был ослеплённой жертвой.

томме приходит к вирджинии почти каждый день. это его маленькая традиция. джина всегда пускает, а томме всегда просит чай. томме садится за стол. томме делает три глотка перед тем как что-то сказать — в горле пересохло. у джокана нет расчёта и нет математического склада ума. он не умеет прогадывать несколько шагов вперёд, и делает простые_глупые ошибки в самом начале игры. первая ошибка, которую он смог сделать — влюбиться в вирджинию уотерс. это, словно выиграть джекпот лишь наоборот. а вся жизнь томме это один сплошной дежкпот наоборот. без радости. без яркости. без побед.
одни унижения.

у томме страсть всё разрушать собственными руками. сизифово горе. томме заходит к вирджинии, улыбается украдкой, и проходит за ней на кухню. он садится, она заваривает чай. всё как всегда, лишь атмосфера какая-то загнанная. томме заталкивают в темноту. к серым стенам и запаху тухлой рыбы. томме толкают к рукам безногих зорких ястребов — они очень голодны. томме пытается схватиться за стены, но они уплывают, разрываются как нежные постеры группы tesla boy. томме попадается в ручёнки вирджинии — они нежны, но под кожей шипы. стоит быть осторожней и не прижиматься щекой к тонким пальчикам.

— меня взял к себе джим, теперь я официант в кафешке, — слабая улыбка на губах, отражение в кружке не такое уж и счастливое, как хотелось бы. — так что можешь приходить на бельгийские вафли или блинчики с клубникой и шоколадом. 

он хочет верить, что вопрос вирджинии не относится к нему. никаким боком и градусом. вообще никак. он хочет надеяться, что вирджиния забудет о своём вопросе, когда джокан сделает псевдорадость на своём лице. но джина-то знает, что ему плевать кем работать. хоть официантом. хоть уборщиком в студенческом корпусе. джокан цокает языком, устало смотрит на джину, и улыбается ей слишком неловко. как подросток, которому понравилась молоденькая учительница по истории.

когда он смотрит на вирджинию, всё потухает. всё гибнет к чёртовой матери, когда хитрая лиса смотрит своим прожорливым взглядом. когда не прячется и не скрывается от глаз. томме хотелось бы ненавидеть за это вирджинию, но в итоге он сдаётся.
каждый раз.

у них химия зародилась через кружку чая. небольшая квартира томме вся забита упаковками с чайными пакетиками и различными травами для заварки. томмено горло горит от обжигающего чая, который отдаёт солнцем.
томме решается.

— вирджиния, я люблю тебя. — люблю тебя так, что сердце разрывает в клочья. я чувствую себя сломленным викингом. убитым богом.

— вирджиния, почему ты не даёшь мне шанса? ни одного. ни разу.

он смелеет на глазах, чтобы также быстро потухнуть от страха сковавшего его. пальцы дрожат.
он задыхается в кашле.

— вирджиния,
                       ты
                            мне
                                  так
                                       дорога.

глухой кашель продолжает разрывать лёгкие.

[NIC]tomme jhokan[/NIC]
[AVA]http://s8.uploads.ru/3Fua5.png[/AVA]