когда они удирали вместе с саки, то он думал, что всё сразу наладится. кремовое небо и ванильные облака. перебинтованные сахарные руки и солёные щёки красные. кида думал, что жизнь с саки — божественной станет. мечтал о тёплых объятьях по ночам и маленькая-большая ложках. думал о том, где они будут // когда они будут, и всегда за руки. рассчитывал на что-то большее, потому что саки никогда не говорила речей со словами «нет, масаоми-кун», поэтому тот и продолжал, вталкивая их двоих в пучины бездны. кто же мог подумать, что они вдвоём станут рабами. ему пришлось оставить всё в икебукуро и сбежать вместе с ней. ему пришлось оставить всё своё маленькое царство, чтобы позаботиться о ещё юной принцессе. так он думал, когда снимал бинты. так он думал, когда саки ловила его взгляды и смущённо улыбалась. тогда кида думал, что попал в рай, потому что им впервые ничего не угрожало и они могли любить друг друга. но всегда бывают подводные камни. они слишком быстро нырнули в воду, а кида стал собирать камни себе в карманы джинс, не пропуская ни одного.

— ты можешь хотя бы часок ничего не говорить об этом ублюдке?! — он повышает голос, смотрит озлобленно [так дети маленькие смотрят обиженно] на саки, которая изо дня в день говорит лишь о нём. которая больше ничего не знает, только повторяет, заданную программой мозга, речь. и масаоми это раздражает ужасно. он не говорит, что ненавидит изаю. он ни разу об этом не сказал, потому что в его сердце не живут такие «глубокие // тёмные» чувства. так кида думает долгое время, а потом на его плечи сбрасывают целые тонны груза проблем. одни надуманные, другие ярко проявляющие себя только сейчас. эти проблемы, думал кида, помогут ему связать наконец нормальные отношения с саки. он ошибся. проблем стало лишь ещё больше, потому что она до сих пор строит из себя безобидную овечку, которая даже упавший пульт поднять не может. кида каждый раз поднимал за ней вещи, улыбался мягко_ободряюще, шептал, что у них всё будет хорошо и целовал в макушку. кида пытался заботиться о саки, чтобы в конечном итоге получить срыв и разрушения в округе.

о нём всегда говорили лишь хорошие вещи. приятный мальчик масаоми кида, сообразительный, и легко находит общий язык со всеми в классе — так говорили преподаватели. он бывает порой неусидчивым, но в целом хорош во всём. говорят они. он странный и приставучий тип, он раздражает. говорят за его спиной, потому что он не для всех такой уж светлый ребёнок. некоторые видят в нём что-то скользкое и гадкое. кида закатывает лишь глаза, суя по привычке уже руки в карманы школьной формы. его воспитывали не улицы и даже не родители. он сам вырос, общаясь со всем своими окружением и стенами с говорящими цветами. кида погружён в себя слишком сильно, он зависим от того, что разрастается внутри него, и он уверен на девяносто процентов, что это не лазурные цветы. он чувствует как внутри гноится. что ты за фрукт-то такой, который так быстро стал гноится? что ты за душа, которая так быстро и рано стала черстветь? масаоми упрямо молчит, стоя перед зеркалом. смотрит в своё отражение и видит в нём себя, хоть это лишь иллюзия. себя настоящего он уже давно утерял. масаоми проталкивает ладонь свою в стекло. неосознанно бьёт по нему, разбивая костяшки пальцев — ты же не силач, масаоми. у масаоми за спиной бушует антихрист, который говорит ему, что делать. у масаоми разбивается сознание из-за этого, но он старательно пытается не замечать. не замечать провалов в памяти. не замечать своей проявившейся агрессии, которая вылазит лишь тогда, когда он напуган. не замечать злости на самого себя за прошлые ошибки и слабости. кида разбивает костяшки пальцев о зеркало, горстью собирает осколки, чтобы потом сжать каждый острый угол в своей ладони. у киды что-то происходит и это его так пугает. у киды что-то происходит, и саки за запертой дверью никогда не узнает об этом. так думал он, когда закрывал дверь на замок. он хотел спрятаться от неё, спрятаться от всех, но в итоге забыл спрятаться и от себя. внутренние терзания разъедали кожу. они поедали его, как черви землю. чертыхается. промывает раны водой и антисептиком. наспех обматывает бинтом с верхней тумбочки себе руку. масаоми кида думает о том, что не должен сходить с ума, что всё будет в порядке, он же пообещал ей.
кида поднимает взгляд на разбитое зеркало и улыбается своему отражению. он такой дурак. он думал, что всё будет в порядке. что, убежав из икэбукуро, у них с саки всё наладиться сразу же. но в конечном итоге всё лишь быстрее разрушалось. она постоянно находила какие-то глупые и необоснованные проблемы в их отношениях, когда кида пытался найти работу. она доставала его всякий раз, когда он приходил поздней ночью после работы грузчиком или же доставщиком. она не ценила. никогда. киде приходилось расходовать всю энергию, чтобы получить несколько тысяч вон — так они смогут сводить концы с концами. их душа и тело будут в порядке. так хотел думать кида, но в итоге забыл сохранить свои душу и тело. он разбился, как разбился титаник о айсберг. он разбился, как миллионы сердец тех, кто посмотрел «хатико» впервые. ему хочется горько смеяться и закрывать пальцами щёки. потому что саки нет в гостиной на диване, она давно уже ушла. потому что саки такой же подросток, требующий к себе вселенского внимания, которое сейчас масаоми дать ей не может.
поэтому они уходят вместе каждый раз, но в разные стороны. она — в ближайшее кафе на углу, тратя деньги, которые кида заработал. он — в их съёмной квартирке, ведя монолог и смотря лишь на единственного слушателя в отражении треснувшего зеркала.

когда кида получает под дверью записку с угрозами, он смотрит на резко отвернувшуюся саки. та слабо улыбается, кида думает, что в тот злосчастный день ей сломали не только ноги, но и психику. как он раньше этого не замечал? хочет дотронуться до плеча, проверить всё в порядке ли с ней, но она дёргается, бьёт по руке и уходит. кида злится, сжимая ладонь в кулак, но отчаянно держит всё в тишине. им не нужно истерик.

прошлое время — xxxtentacion — never его забирают ровно через две недели, кажется, срок прогорел, а саки так и не вернула то, что должна была. масаоми не спрашивает что. знает уже сам. догадался просто. потому что после их переезда они не лежали вот так вместе в одной кровати, сплетая пальцы. просто саки больше не носила одежду пастельных тонов. просто саки отрастила волосы, перекрасилась в светлый и не была похожа на себя. просто кида молчал о том, что видел отметки на её шее и синяки на запястьях — всем своим взглядом она кричала ему, чтобы тот не спрашивал, что происходит. и он решил впервые послушаться такого рвения. в итоге получилось, что получилось. экс-император лежал на холодном полу и чувствовал боль в глазу. левый глаз заплывал, удар кулаком от одного из громил оказался сильным, как у того саймона, рекламирующего русский суши-бар. почему-то он уверен, что сила этого мужика схожа с силой саймона. или может даже с старшим хейваджимой. масаоми сворачивается клубком, чтобы освободить себе больше пространства, обследовать ладонью цел ли он вообще. жив ли он вообще. «ты слышал о ночном параде ста демонов в японии, кида?» — спрашивает незнакомый голос в тени. масаоми сразу же приподнимается, садится, звеня цепями. у мужчины закатаны рукава белой рубашки, на правой руке ему удаётся разглядеть странную татуировку. мужчина сразу говорит о ней, переплетая историю парада ста демонов, которые маршем выходили, поприветствовать тьму. «takiyasha the witch and the skeleton spectre» — он говорит. его тихий рассказ плавно перетекает в такие же плавные и спокойные действия. несколько парней в грязных светлых рубашках, стоят поодаль и ждут команды. кида осматривается и находит взглядом запекшейся карамели того ублюдка, который тогда забрал его. примечательные особенности — шрам на лице и родинка под губой. они избивают его, в некоторых ударах он чувствует металл. в некоторых ударах эхом отдаётся в голове голос любимой девушки, которая последний год занималась «лёгкой проституцией» [ходила на свидания со статными мужчинами в школьной форме и с маленьким рюкзаком на плече]. они говорят, что та подписала документы и дала адрес именно масаоми. мужчина с шрамом говорит, что в их компании они не вредят девушкам — те отмечают всегда родственника со своей стороны мужского пола. он говорит, что уважает слишком женщин, чтобы навредить им. он говорит, что мужчины должны быть сильными. сперва киду избивают. это, словно попасть на обряд посвящения. его проходит каждый, чья девчонка облажалась в этом бизнесе. мужчина со шрамом говорит, что так парни закаляются. говорит, что большинство совсем уже и позабыло, что именно они должны защищать девушек и быть для них опорой. он пропускает фразы, где говорит, что ведёт сеть неофициальную. рассказывает, что масаоми кида скорее всего видел вывески с символом змеи или просто иероглифом — знак их «зданий». кида масаоми никогда не смотрел по сторонам, поэтому попался опять. кида масаоми никогда не смотрит по сторонам, поэтому попадает в ситуации, из которых сложно убежать. у них принято, говорит он, начинать с избиения, середину — отдыхом в горячем улуне, а заканчивать небольшим подарком. кида ничего хорошего от этого не ждёт, ударяясь затылком о пол. может потеряет сознание и на некоторое время забудет о случившемся. руками разрывают тонкую ткань когда-то любимой футболки с идиотским принтом «обычная футболка» на японском. кида бьётся затылком ещё раз, случайно прикусывая язык и зажмуриваясь слишком сильно. ему горло сжимают. думает, что отпечаток большой ладони так и останется на белой коже. солнечный мальчик, выросший в поле, сейчас окрашивал себя красными ягодами-убийцами. кровопийцами. жёлтое солнце, которое раньше светило куда ярче, сейчас перекрывалось через красный градиент. солнце опаляет своими лучами — кида бьётся конвульсиями в истерике. солнце обжигает глазницы — кида пытается кричать, зовя всех богов, которых знает. солнце крадётся медленно со спины, чтобы обжечь, оставляя навсегда о себе память — слёзы богини-солнца — 天照大神. мужчина с шрамом спрашивает желает ли масаоми-кун чаю — льёт из небольшого красного чайничка кипяток, стараясь больше попадать в район левой ключицы и немного к шее. кида кричит. кричит с каждой секундой всё громче, двое мужчин держат его по разные стороны за плечи, чтобы тот не натворил глупостей. желанный подарок приходит почти незамедлительно. железная кочерга, скорее всего ими же и изготовлена — наконечник другой формы, связывающийся в какой-то иероглиф. вжимает кочергу с линий начала шеи, чтобы, если понадобится, легко показать свою новую «изюминку». кида чувствует запах палёной плоти и, наверное, это была последняя капля в переполненный кувшин. солнце жидкое разливается. масаоми теряет сознание от пережитой боли.                смерть.

он возвращается в их квартиру, когда светлеет. почему-то знает, что она на кухне, и заваривает себе кофе. кида не говорит ей привычное «привет» радостным звонким голосом. не спрашивает как она. ему это сейчас неважно. синяк под глазом до сих пор болит и после этого разговора нужно будет обязательно порыться в аптечке в поисках мази и пластырей. саки слишком спокойна: сидит за столом и ждёт, подперев щеку. кида сейчас в категории бунтарей, поэтому ему хочется смерчем всё здесь снести, но каким-то чудом он сдерживается. кида похож сейчас на жёлтую грозу, ударяющую по дереву. он подходит к столу и стучит по нему кулаком. сразу же жалеет, потому что боль отдаётся импульсом, но старается не показывать этого. саки, словно просыпается, смотрит на киду и ждёт, чтобы тот начал первым.
с позволения девушки он начинает.

— я думал у нас клятва «юбикири». тысяча игл и «совершаем обряд юбикири, кто нарушит слово, проглотит 1000 иголок и отрубит мизинец», а ты. . . — он смотрит с какой-то болью, а она слишком спокойно. у него в голове тысяча мыслей, а у саки лишь одна, с которой она и шла ко всему этому. у киды множество вопросов, но девушка решает ответить лишь на один. один ответ на вопрос, и кида разбивается о скалы. не узнаёт больше ту саки, в которую он влюбился. не верит больше ей, корда думал раньше, что навсегда свяжет с ней своё будущее. она говорит что-то о мести, а глаза подростка расширяются от удивления. «когда мне нужна была помощь ты не пришёл. я не простила тебя, кида». и он смотрит так удивлённо, не верит совсем её словам. не хочет верить. он же ради неё уничтожал всё на пути. он же ради неё и задумал весь этот переезд: порвал все связи со школьными друзьями, перестал отвечать на звонки, которые точно были из икебукуро. кида пытался создать для неё розовый мир и сладкую вату в волосах, но в конечном итоге, о его голову разбилось жидкое солнце, и он теперь ранен. — ты всё это время подставляла меня под удар.

и он возвращается,
скрыв под слоями бинтов и тремя детскими пластырями свои метки, полученные за «доверчивость».
возвращается в свою старую квартиру, сразу же вызванивает нескольких людей, увидев через окно, на одной из стен заброшенного здания, граффити «жёлтые платки» — старое уже и блеклое. кида думал об этому всю ту дорогу, что проделал обратно в икебукуро. создать новую империю. намного лучше старой, намного собранней, чем прошлая. без тех ошибок, допущенных при правлении и отсутствии панибратства со всеми из группы. они — семья, но доверие нужно заслужить, доказывая каждым выполненным заданием.

масаоми по всему городу оставляет жёлтые метки. граффити. сломанные вещи. он стирает одну из своих любимых толстовок в жёлтом красителе, но в итоге выбрасывает вещь, потому что та через несколько дней стала неприятно пахнуть. он собирает вновь своих верных товарищей, связывается с теми ребятами, которые до сих пор были у дел [хотели быть у дел, поэтому и названивали частенько в то время, когда он был с саки]. теперь ход масаоми. он не собирается звонить ни анри, ни микадо, считая, что их дружба слишком странная и неясная. а спустя два года он и вовсе уже не знает, что там у него с ребятами — всё на нуле вновь. ему не нужны друзья, он не ищет в людях друзей с этого времени — лишь счета с информацией нужной ему. у него жизнь сейчас заключается лишь в восстановлении его банды «жёлтых платков».

«кида масаоми-ку. . . »
— нет, вы должны все называть меня императором. я ваш центр, — с улыбкой. мягко. прежний кида вернулся? нет. он всё так же смотрит пронзительно, цепляет своим взглядом паренька, который с ним был ещё с самого образования банды. ххх — кажется, уже студент и хорошо разбирается в технике. он старше киды, был первым не из школьников. ххх выше масаоми на полголовы, но императору это вовсе не мешает вжимать своим голосом и взглядом. он руководит. наконец-то. ххх склоняет голову и выбеленная чёлка спадает ему на глаза. кида осматривает своего подчинённого, улыбается его четырём абсолютно жёлтым значкам на лёгкой ветровке;никогда никто не смел смеяться над выбранным цветом. масаоми нашёл в жёлтом цвете всё, что искал для своей банды. «жёлтые платки» — знак силы и вечного солнца. они всю жизнь будут сиять. так размышлял кида.
он замечает свою «судьбу» раньше, чем тот что-то скажет или пройдёт мимо — выбор за ним. он с подчинённым ещё обмолвился несколькими фразами, а потом всучивает тому коробку с вещами — для остальных членов банды. кида улыбается солнечно, призывая к действию. кида смотрит убийственно — солнце никогда больше не приобретёт твёрдой консистенции.

— орихара-сан, — до сих пор вежливо, как и раньше. прищуривает глаза, рассматривая информатора, внешне тот вовсе не изменился. кида оглядывает информатора, который весомо и подпортил ему жизнь, хотя и ничего не предпринял своими руками. это так смешно. так забавно и так грустно одновременно, потому что кости до сих пор ноют от повышенного градуса воды, вылитой месяц назад. потому что он никогда не исправит метку, полученную от того мужчины; делает несколько шагов в сторону информатора, равняясь с ним. зачем говорить на таком расстоянии, если можно подойти. останавливает свой взгляд на лице, смотрит прямо в глаза, и губы растягиваются в подобие улыбки. взгляд теплеет, словно сейчас вернулся тот кида масаоми-кун из средней школы до инцидентов с саки. он смотрит на орихару и немного понимает смысл шрама на своей белой коже — змея всегда вилась около него. изая был прекрасным примером скользкой змеи, которая своим хвостом удушала. — рад с вами встретиться.

секундный поклон из уважения мнимого.

удивляется спокойствию изаи. так не один он вернулся в икебукуро, изменив себя? улыбается своим мыслям.
он знает, что изменился, но не знает должен ли радоваться этим переменам. должен ли он радоваться переменам и событиям, которые заставили его измениться? кида не уверен, поэтому лишь смотрит на изаю и высчитывает возможные свои действия. что он должен сейчас сделать? что ему не стоит делать? должен ли он именно сейчас подступиться или должен повременить с этим событием? кида решается на свой первый шаг, поэтому пошире улыбается, жмуря глаза — вылетая довольная морда того киды-масаоми-ученика.

— отвечу на все вопросы, если пообедаете со мной в ресторанчике поблизости, — он резко хватает изаю за раку. огонь соприкасается с холодом. и оказался этим холодом — ладонь киды. масаоми не учили такту. его не учили как правильно разговаривать со взрослыми, но внутренний голос советует поставить именно сейчас орихару на один уровень с собой, ни ниже, ни выше. именно сегодня. не показать страха или безумного геройства. не показать большой наигранности и отчаянной серьёзности. сохранить меру, привычную для него. слабо тянет изаю к себе, притягивает, чтобы сказать непривычно тихим и в то же время слишком мурчащим тоном: — я намного интересней того, кому вы недавно отправили смс, — и отпускает, вновь держа небольшое расстояние. его подчинённые ведут своё наблюдение, а киде плевать, потому что он не боится смерти. и богов смерти тоже. он видел мотоциклистку — селти — у которой вместо головы был сгусток чёрной материи. он видел безумства анри. он видел много странных вещей, которым не находил объяснения. разговор с орихарой — лишь что-то слабое между «наверное, это судьба» и «нам нужно разойтись». кида думает, что сперва стоит начать с нейтральной территории, а потом плавно перейти на убежище информатора. раньше он был там. как-то очень давно, сразу и не вспомнишь даже.

лениво потягивается и разворачивается, направляясь в сторону того самого «ресторанчика», который славится своими изысками в разряде десертов и молочных коктейлей. до этого все серьёзные беседы велись в русском суши-баре, но правила для этого и существуют, чтобы их нарушать — масаоми хочет разбить ненужный обычай. жёлтый император небрежно машет рукой оставшимся двум подопечным, которые стояли позади. каждый жест — отдельная фраза. кида смог за короткий срок выдрессировать каждого из его банды. он изолировал все ямы и дыры в убежище. он дал кров и защиту. он научил жизни и быстро акклиматизировался под привычный распорядок своего дня.

кида отвлекается, чтобы что-то ещё сказать информатору, поэтому не замечает идущего на него незнакомца с серым лицом и в  одежде такого же цвета. тот цепляет левое плечо киды, не извиняясь, и подросток сразу же меняется весь в лице. выражение секундной боли, а после длинные бледные пальцы спускаются под ткань толстовки с футболкой под низом, чтобы проверить в порядке ли «татуировка» под слоями одежды и бинтами. убирает руку.

— я хотел бы обсудить будущее, которое могло бы нас с вами связать, орихара-сан.

/////// «я отдам тебе все владения, лишь возьми меня в свой змеюшник. ведь я знаю, что именно сейчас дойду с тобой до финишной прямой. я готов пойти на всё».

[NIC]masaomi kida[/NIC]
[STA]жёлтый император[/STA]
[AVA]http://sg.uploads.ru/iHgVl.gif[/AVA]
[SGN]from the ashes a fire shall be woken
● ● ●
he changed me and broke me then he left me like it was nothing[/SGN]