тэйвел заливисто смеётся, рассказывая очередному безликому пидорасу о своей жизни. он спивается в хламину с виски, который смешал с колой. он спивается в ебеня от того, что закидал в бонг гаша и сделал таких себе штук шесть точно. у тэйвела глаза красные, течные, как дырка у проститутки после сквирта. у него глаза красные, затуманенные и убитые. ты знаешь, что такое проживать жизнь, а не жить в ней? это тэйвел песок. он не помнит своей жизни. живёт из определённой отправной точки и крутит косяки то на лестничной площадке, то у себя в однушке, сидя на обеденном столике. тэйвел заливисто смеётся, как гиена ебучая. тэйвел заливисто смеётся и обнимает своих псевдодрузей, заливая им о том как в очередной раз трахнул какую-то шмару на вписке, о тонне алкоголя, который пронёс из 24/7 и ещё о многом. специально о том, что можно без проблем залить в чужие головы. специально о том, что не сильно задевает, но легко запоминается, потому что чушь ещё та, и такое хочется слышать//слушать. тэйвел почему-то всегда в курсе, что именно от него ждут — на вписках, мероприятиях, деловых встречах [сука, да не продам я тебе полпальца за такой малый кэш, ты чо утырок?]. он знает, что хочет от него сэм, который слишком слащаво-нежно гладит его по худой спине — ебаться. он знает, что хочет от него кривой джонни, у которого нервный тик и он забавно щёлкает левым глазом временами — денег в долг. тэйвел легко щёлкает людей, как тыквенные семечки у падика. сперва он просто прищуривается, а потом уже читает оглавление в открытой книге, таких книг просто тысяча. тэйвел хороший писатель и чтец тоже удачный. никто ещё не жаловался.
        он сидит в своей чёрной адидаске, которая запачкана каплями крови, а может это был пунш, уже никто точно не скажет что именно; важно поправляет воротник и играется по-детски с собачкой молнии. он говорит: «ты грязное животное, малышка». и все смеяться начинают, потому что это адресовано двадцатидевятилетнему михаэлю, который слишком пай-мальчик, а ещё ему нравится заглатывать члены с резинками до гланд. михаэль просто обожает члены, тэйвела с этого подтрунивает, шутить хочется просто постоянно на эту тему, но быстро надоедает, окей. тэйвел неугомонный. иногда он раздражает.

«я бы станцевал танец под азиатские биты даже, мне плевать. я готов закинуться кислотой и залить всё пивасом — мне похуй. я хочу почувствовать жизнь, поэтому жадным львом откусываю самыми большими кусками. я хочу чувствовать эту суку. эту жизнь. но в ответ лишь пятый след от тушения сижки на руке, смазанный засос под ключицей от непонятной шлюхи, которую зовут под стать американским городам, и пустота.
твою, сука, мать.»

в тэйвеле километры чувств и пережёванных эмоций. создаётся жёсткое чувство того, что кто-то купил острый дошик с курицей [о, опять любимый бичпакет] и сварил в собственной рвоте. у него всё разорвано, потерянно и как-то даже выброшено из окна восьмого этажа. пережёванное мясорубкой сердце и выгоревшие лёгкие. неплохо. сильно даже. и всё, что он делает, это очередной косяк из бумаг ocb, травы и табака. у тэйвела всё под наркотой неплохо, под колёсами вообще шик. вообще всё происходит очень хорошо, когда он вот в таком состоянии постоянно. ему нужно это состояние какого-то чокнутого отшельника-наркомана, который слушает 21 savage и ненавидит битников. того отшельника-наркомана, который презирает равенство и категорически против любых политических движений. тэйвел странный. необыкновенный. припизднутый.
людям такие нравятся — конченные и отшибленные на голову.

он в телеграмме пишет контакту, который подписан «барыга [эмоджи лица малыша-негритёнка]». ему нужны колёса, у него самые лучшие. тэйвел не впервой у него закупается, встречаясь с ним в районе, где живут африки и беженцы из сирии.

«слушай, у меня всё вне контроля. ненавижу контроль. нахуй контроль».

тэйвел — тотальное разрушение. он — всепоглощающий вирус, который уничтожит миллиарды людей и всю флору_фауну. он — чума. олицетворение человеческого разрушения и гниения. он то самое яблоко, которое съела ева в саду. тэйвел всегда на виду, но глаза его всё равно не запоминаются. он в тени своей наркоты — гаша и травки. у тэйвела под чехлом айфона всегда маленький пакетик с раздробленными шишками. у него красные глаза, круги километровые под глазами от усталости и постоянство явное в синяках и побоях. тэйвел ебучий мазохист. режь вены. ломай конечности. разрушай себя изнутри. это всё пиздец приятно.
расслабляет.
придаёт тонус.
жизнь может тоже.

он в телеграмме пишет своему барыге, который неприятного ему цвета кожи и с белыми ладошками. у него пухлые губы, тёмные глаза и немного курчавые волосы, но он часто стрижётся под 0,3. тэйвелу почти плевать на то как выглядят люди, но тон кожи его беспокоит. трусит. песок ничего никогда на прямую плохого не дает, просто дело принципа, плюс пиздов получать не особо хочется. он своего барыгу обезьянкой называет и улыбается дико. всем всегда похуй на то, что творит сам тэйвел. все давно в курсе, что терять ему нечего, и смерти он совсем не боится. ему не страшно. редко. почти никогда.

к часу ночи он закидывается маленькими розовыми нлошками и ловит приход лежа на своей постели, комкая пальцами простыни. тэйвел тонет в матрасе кровати, застеленным постельным бельём с принтовкой знака героя-спасителя бэтмена. у него перед глазами потолок плывёт, а неоновое освещение помогает видеть странные силуэты животных в тёмных углах комнаты. он перед глазами видит странные картины своего прошлого [уверен на 120%, что это именно к нему относится] — львиная шкура, нож, свастика. тэйвел пытается найти во всём этом связь и новые двери сознания открываются перед ним. врата ада. потрескавшаяся земля под ногами, языки палящего синего солнца, обвивающие торс, но никак не причиняющие боль; ходит по тропе, натыкаясь на тени собственные. он видит тени бывших правителей. он видит себя и знает, что не ошибается в этом.

антихриста приход видят каждый и пишут об этом писания, заметки и художественные книги. об антихристе знают каждый — сын дьявола и великий мученик для людей.

х х х х х х х

он приходит в церковь уже накуренный, с покрасневшими глазами, сухостью во рту и разбитой нижней губой. тэйвел приходит в церковь с мыслями: «хуй с вами». тэйвел ненавидит весь мир и презирает собственное «я» — он о себе ничего не знает. это должно пугать, действовать как-то убийственно, ведь ничего не помнишь, но тэйвел, с каким-то несвойственным даже для себя спокойствием, выдыхает. он не гонится за своей памятью, он не особо-то и знать хочет, что было «до» [чувствует, что там точно огромнейший пиздец]. ему, по правде говоря, просто страшно, что это всё наркоманская иллюзия, трип, из которого он не вышел. тэйвела пугает, что он слишком часто ебашился таблетками и закидывался потом с бонга или плюшками. его пугает, что это могло расщепить сознание надвое, поэтому он ничего не помнит.
тэйвелу страшно, что он может быть не тем, за кого себя выдаёт.

— йо, отче, — говорит он в решётку. он не видит его, к сожалению. так бы хотелось очень на него взглянуть. осмотреть этот христианский экспонат человечества. священники — дичь полнейшая, потому что никакой, сука, веры нет. есть или ты или, блять, никто. возвышать кого-то — низко. кричать о несуществующих и никак неподтвержденных вещах — тупо. тэйвел не понимает религию, но церквушки ему нравятся, хоть и создают внутри него неприятное чувство. какой-то малый страх. тэйвел религию вовсе не понимает и принимать даже не хочет, но вот разговаривать с последователями бога ему интересно. это как играть один на один поединки в мортал комбате. тэйвелу просто дико нравится наблюдать за бруталити, ловить кайф с спецприёмчиков милины и прочее. церковь — парк его огромных диких аттракционов. он обожает трипы. дикие. запоминающиеся. до дрожи и давления по всему телу. по сбившемуся дыханию и отмене сердцебиения. и чтобы приятно было хавать печеньки для чая. и чтобы чёрный чай с одной чайной ложкой сахара был самым охуенным. тэйвел любит такие трипы. такие путешествия. он ещё та дора-путешественница.

— позавчера я убил своего брата, — тэйвел вспоминает вчерашнюю тень ножа. у него в голове тексты из детской библии и какие-то тупые фразы из игры престолов о братоубийстве. тэйвел пытается заглянуть сквозь решётку оконца исповедальни. машет рукой, улыбается. авель был хуёвым братцем — наивная белая овечка, которая лишь прыгала и кушала траву. авель был слишком тупым, а каин ненавидел человеческую глупость, он находил её весьма раздражительным фактором. у каина была почерневшая душа, шоколадная кожа, тёмные волосы — разные-разные прям во всём.

       он прикончил его и не пожалел.

— вчера я трахнул четырнадцатилетнюю девчонку в рот, — худая ладонь у решётки. цепляется пальцами за неё, тянет на себя, пытаясь разглядеть того, с кем он говорит. хэй, малая, во что ты сегодня одета? это не то дорогое чёрное платьице и не те милые туфельки. хэй, малая, ты сегодня не накрашена, но ты такая славная. я бы тебя выебал прямо здесь. хэй, малая, у тебя губы пухлые, такие мягкие; тэйвел тихо смеётся, пытается не довести всё это до дешёвого театра, но очень плохо всё это выходит. тэйвела рвёт.
на куски
по кускам
нахуй просто.

— сегодня я докажу всем, что они ошибались.

закурить сейчас хочется просто дико. в кармане куртки лежит пачка синего винстона, в которой три самокрутки — 60% травы и 40% табака. current mood — устроить переворот земли и разрушить всё на этом белом свете. тэйвелу хочется крушить и ломать всё на маленькие кусочки. он хочет собирать здания уже сделанные из писка и смеяться громко, во всю. тэйвелу хочется впиться зубами в скулы преподобного и нахуй разъебать ему лицо.

вера — это хуйня.
религия — пиздёж.
но вместо этого происходит другое совсем:

— покури со мной. выйдем из будки собачьей.